Год исторической памяти
Три года назад мы рассказывали о нашем постоянном читателе, уроженце деревни Цивинщина (нынешнего городского микрорайона), капитане военно-воздушных сил в запасе Петре Федоровиче Середе (1934 г.р.). Напомню, что в 2015 году он решил составить два плана родной деревни: до 1950-го года, на который нанесены дома, которых сегодня нет, а также современный план населенного пункта. В процессе работы исследователь вновь общался со многими старожилами Цивинщины, воссоздавал в памяти особенности расположения домов и хозяйственных построек, узнавал подробности биографий местных жителей. В итоге Петр Федорович составил не только планы микрорайона, но, вдобавок, кратко описал историю каждого дома и каждой семьи. Получилось 70 листов рукописного текста – настоящая энциклопедия Цивинщины.
В Год исторической памяти особенно интересна, та часть собранного исследователем материала, которая касается жизни деревни во время фашистской оккупации. За незатейливыми, скупыми строками невыдуманных трагических историй, скрывается вся правда, о том страшном времени, которую забыть мы не имеем право.
МАЛЬЧИШКА ВОЕННОЙ ПОРЫ
Детство Петра Федоровича Середы пришлось на тяжелые и трагичные годы фашистской оккупации.
“Осенью 1942 года я провалился под лед на пруду, заболел и только чудом выздоровел, – писал в своих воспоминаниях Петр Федорович. – У меня было воспаление легких, я был практически при смерти. Отец отвез меня к русскому доктору, он дал мне лекарство и положил в больницу на ул. Комсомольская. Отец много ночей провел у моей постели. Дети в больнице умирали, но я через два месяца поправился.
Ходил в школу, которая была по соседству. Учили нас по советским учебникам. Учитель приезжал из города на велосипеде. А на следующий год нас учила преподавательница из Альбертина. После освобождения Слонима, я учился в СШ № 3, что была у костела Святого Андрея, а в восьмой класс пошел уже в СШ № 2. Окончил школу в 1953 г. Тогда всех крепких парней направили в военные училища. Я поехал в город Вольск Саратовской области. Учился в 1-ом Вольском военном авиационно-техническом училище. Изучал самолеты МИГ-15 и МИГ-17. Получил звание лейтенанта-техника и был направлен на службу на Кавказ в войска ПВО”.
КОМСОМОЛЬЦЫ-ДОБРОВОЛЬЦЫ
В исследовании П.Ф. Середы у домов сохраняется довоенная нумерация. На месте многих селянских хат уже давно высятся современные коттеджи.
Когда грянула война, многие жители Цивинщины ушли добровольцами на фронт одними из первых, 23 июня 1941 года. В числе них был комсомолец Иван Кот (1924 г.р.), который жил в доме № 6. Он воевал с фашистами до самой Победы в мае 1945 года. Иван имел много фронтовых наград. Домой вернулся в 1946 году. Построил дом. У него уже была дочь Мария, которая родилась в 1942 году, когда Иван был на фронте. «Позже в их семье с женой Катей родились еще двое детей — Иван и Варя, — писал П.Ф. Середа. — Иван Кот в деревне имел прозвище «Питерский», потому что воевал под Ленинградом. Он был отличным мастером-кузнецом, работал на железной дороге, а потом на картонно-бумажной фабрике «Альбертин».
В доме № 7 жил Михаил Иванович Песецкий (1926 г.р.). «В 1944 году он был призван в Красную Армию. На фронте был радистом. Служил в армии до 1949 года и вернулся домой. Работал в райкоме комсомола, но потом перешел в рабочую среду. И всю жизнь был электриком на КБЗ».
Константин Шкиндер жил в доме № 12. В 1944 году его призвали в армию. Он участвовал в штурме Кенигсберга. В тяжелых боях погиб почти весь личный состав его батальона. В одном из сражений Константину оторвало пятку. Несмотря на то, что он остался на всю жизнь инвалидом, молодой фронтовик нашел в себе силы жить дальше. Вернулся в деревню, обзавелся семьей, жил активной жизнью.
Василий Троцкий из дома № 29 был крепким парнем, любил ездить на велосипеде. «В 1940 году он пошел служить в армию. Когда началась война, Василий попал на передовую. «Его фото есть в книге «Память», где написано, что он пропал без вести. На той войне таких молодых солдат с трагическими судьбами были миллионы».
БОЛОТО И «КОРЧИ»
Между деревнями Петралевичи и Цивинщина с одной стороны было болото, в которое впадали криницы, а с другой – сосновый и еловый лес.
«Этот лес был вырублен в 1934 году, в тот год, когда я родился, — вспоминал Петр Федорович. — Это место мы называли «Корчи». Тут из земли торчали смолистые пни, а между ними была трава – общественное пастбище для коров. Цивинщина с востока была окружена полями и лесом, с юга – полем, а с запада – болотом, в которое впадали четыре большие криницы и две незначительные».
Пни в «Корчах» взрывали уже после войны, в 1947-48 годах, и отвозили на смолокурню.
БЕЗ СУДА И СЛЕДСТВИЯ
Во время оккупации некоторые жители деревни были убиты только за то, что показались фашистам «подозрительными». В человеке с коротко стриженой или бритой головой гитлеровцы видели советского солдата, попавшего в окружение. Загорелый белорус казался им евреем или цыганом и подлежал ликвидации.
«В доме № 5, который находился в кустах у кладбища, жил Александр Песецкий. Его семья жила бедно. В 1941 году Саша шел около речки Исса (Копаница) и чем-то не понравился немецким солдатам, патрулировавшим местность. Гитлеровцы схватили Сашу. Потом захватили еще двоих наших, а затем вывезли их за околицу деревни и расстреляли. Мать Саши думала спасти сына, но не успела».
УГНАННЫЕ В ГЕРМАНИЮ
Весной 1942 года началась массовая отправка белорусов в Германию. Задействовав армию и местную полицию, немцы устраивали облавы и угоняли в неволю сотни тысяч советских людей. По немецким сведениям, в 1942 году еженедельно отправлялось в Германию 8-10 тысяч «гражданских русских». Немцы называли их «остарбайтерами» (восточными рабочими). В соответствии с государственными инструкциями немецких властей предусматривалось, что «все рабочие должны получать такую пищу, такое жилье и подвергаться такому обращению, которые бы давали возможность эксплуатировать их в самой большой степени при самых минимальных затратах». Уровень смертности среди угнанных в Германию советских людей был очень высок. Многие жители Цивинщины тоже были насильственно вывезены в Германию. Лишь единицам удалось вернуться домой.
«В доме № 2 жил Владимир Адасько. Во время оккупации его вывезли на принудительные работы в Германию. Владимиру удалось пережить лихолетья войны и вернуться домой. Он привез трофейный патефон и пластинки Утесова, которые мы с удовольствием слушали. В деревне Адасько звали «Я был в Германии».
УБИЙСТВО ЦЕЛОЙ СЕМЬИ
«В доме № 4 жила семья Иосифа Середы, — писал Петр Федорович. — Жена его служила у евреев в Слониме и умела говорить по-еврейски. Когда в 1941-42 году евреев в Слониме согнали в гетто, то многие из них очень голодали и готовы были отдать все свои ценные вещи за кусок хлеба. Жена Иосифа носила в Слоним продукты и продавала их узникам гетто. Люди завидовали им, считали богатыми. Особенно зол на Иосифа и его жену был сосед Федор Середа, который был старостой деревни. Кстати, его жена Поля была родной сестрой жены Иосифа.
Поздней осенней, темной ночью на дом Иосифа Середы напали бандиты в масках. Они расстреляли отца, мать, сына Ивана и маленькую пятилетнюю Галю. Старшую Геню, которой было 17 лет, изнасиловали и закололи штыками. Сын Стась был в городе. Когда он прибежал домой, было уже поздно. Бандиты его тоже караулили. Выстрелили и смертельно ранили. Стася отвезли в больницу и перед смертью он сказал, что во всем виноват дядька Федор.
Хоронили убитых всем селом. Родственников у них не осталось и теперь у могилки (на фото) даже некому помолиться.
Дом Иосифа Середы долго стоял пустой. В 1944 году после освобождения Беларуси, в нем сделали школу, где я учился два года. Потом, когда мы стали ходить в школу № 3, молодежь Цивинщины в доме сделала клуб. Каждое воскресенье были танцы. После 1953 года дом разобрали и перевезли в Хорошевичи.
Вот так оборвалась жизнь членов хорошей, спокойной, трудовой семьи. Причина этого: зависть и какое-то дикое зло».
ОБОРОНИТЕЛЬНАЯ ЛИНИЯ
Отмечу, что во время Первой мировой войны, в 1915 году все население Цивинщины было вывезено во внутренние губернии России. За 5-6 лет пока они отсутствовали окрестные поля успели зарасти лесом.
«Люди возвращались домой и начинали восстанавливать разоренное хозяйство. Польские власти начали вырезать лес между Цивинщиной и Минским трактом (тогда он назывался Наполеоновским), и раздавать наделы земли населению, вместо тех, что заросли лесом. Я еще помню оставшиеся пни на горе, где росли грибы, земляника и малина.
На этой горе немцы в 1944 году нарыли много траншей и окопов – обложили их досками и укрепили проволокой. Но эта оборонительная линия не потребовалась, так как Красная Армия наступала быстро, и гитлеровцы не успели закрепиться на этом рубеже».
НЕСЧАСТНЫЕ СЛУЧАИ
Даже после освобождения Слонимщины, как это не печально, война все равно уносила жизни мирных сельчан. В основном, веселых, жизнерадостных и неугомонных подростков.
«В доме № 9 жили Гурулевские. У них был сын Чесь. В 1944 году его призвали в Красную Армию. Но он еще не успел уйти на фронт. Однажды, около моста через Иссу (Копаницу) он разбирал неразорвавшиеся снаряды. В какой-то момент от неловкого движения произошел взрыв и Чесь погиб. Мать похоронила его на сельском кладбище. Вот такая судьба».
В 1944 году около дома № 33, в котором жили Алексей (1928 г.р.) и Лука (1931 г.р.) Адасько, на поле лежала брошенная немцами большая бочка с остатками бензина. Братья из шалости проложили к этой бочке дорожку из пороха и подожгли. Однако, что-то пошло не так и ребята не успели убежать. Раздался взрыв. Бочку разорвало и дном отбило Леше ногу почти до колена. Луку оглушило, но он не пострадал. Впоследствии Леше сделали протез, он ходил с палочкой и хромал».
СПАСЕННЫЙ ДУБ
«Около бывшего дома № 22 Никиты Веремко растет дуб. Сколько я его помню (около 80 лет) он практически не изменился (2 метра 40 см в обхвате). В конце 30-х годов польские власти задумали провести дорогу из Цивинщины через болото с выходом на Виленскую улицу». Для этого нужно было спились дуб. Летом 1939 года строители уже начали работы, но жители «грамадой» встали на защиту красавца-исполина. Пока стороны препирались, предлагая провести дорогу в другом месте, наступил сентябрь 1939 года. Пришла Советская власть и дуб уцелел.
По странному стечению обстоятельств в доме № 22 тогда рождались только девочки, и они не могли выйти замуж. Род со временем прервался. Некоторые винили в этом «магические» свойства дуба.
7 СЕМЕЙ ПО ФАМИЛИИ СЕРЕДА
По словам Петра Федоровича, когда-то в Цивинщине было 7 семей по фамилии Середа. Все они были родственниками.
“Дом № 14 (теперь № 28) – это наш дом, – пишет П.Ф. Середа. – Хозяин – мой отец Федор Степанович Середа (1900 г.р.). Между “красным уголком” и этим домом был пруд. Теперь он зарос, а лет 100 назад был с рыбой, которую возами возили в Слоним. Рядом с прудом с нашей стороны Пилип Дрозд поставил гумно. Были еще гумна Дроздов, которые сгорели осенью 1939 г. Я помню этот пожар. А Пилипово гумно раскидали лет 30 назад. Мой отец вернулся со службы в польской армии в 1926 г. и начал строить этот дом. Однако, вскоре отец получил клочек земли на другой стороне улицы и перенес туда новый дом. Применяли домкраты, катки и перетянули сруб целиком. А гумно помог построить брат матери Григорий. Мама отказалась от своей земли в Петралевичах в пользу брата, а он помог построить гумно. В новом доме отец с моей мамой Анной справили новоселье и стали жить. В 1930 г. у них родился первенец Саша (умер от тифа в 1942 году во время оккупации), в 1934 г. осенью, когда отец был в поле и сеял рожь, родился я. Записали 15 сентября. В 1940 г. родилась дочка Шура. А в 1947 г. на Михаила родился и Миша”.
НА ПЕРЕКРЕСТКЕ ИСТОРИИ
“Семья отца была большой. Его отец Степан имел трех жен, от которых имел сыновей: Хризостина, Петра, Андрея и Степана. Дед умер в 1911 г., а жил 79 лет. От третьей жены Варвары из д. Бабыничи родились мой отец Федор и дядька Григорий. Еще были дети, но они все умерли.
Мой дядька Григорий в молодости уехал из дома, жил в Питере, во время Октябрьской Революции вступил в ряды Красной Гвардии, и неизвестно где погиб. Петр уехал из дома, плавал на кораблях, до революции обосновался в городе Хельсинки. Нашел себе пару – Аню из Вилейки. Они держали в Хельсинки кафе, а в 1918 году, когда Ленин дал свободу финнам, переехали в Таллинн, где и прожили до смерти. Петр умер в 1961 г., его жена – около 1992 г.
В 1915 г. мой отец со своей мамой Варварой вместе с другими беженцами уехали в Россию. По дороге Варвара умерла. Отцу было всего 14 лет, и он остался круглым сиротой. Старшие братья с ним связи не имели. Он попал работником к хозяину в село Пичаево Тамбовской губернии. В 1917 г. отца забрали капать окопы под Минском. Еще шла война. Тут он чуть не умер от дизентерии. В 1922 г. отец вернулся в Цивинщину. Ему по наследству достались 4 гектара земли. Сначала он жил с братом Андреем, потом его призвали в польскую армию. Служил два года в артиллерии при лошадях. После армии жил в Цивинщине. Работал в лесу, а потом – грузчиком на вокзале. Ходил гулять к девчатам в Петралевичи. Родом оттуда была его жена, моя мама – Анна Степановна Данильчик. Она была круглая сирота. Жила при брате Грише, который имел уже свою семью. Они жили в старом доме дореволюционной постройки, а свою новую хату сдавали в аренду под школу. Поженились родители в 1928-29 гг. и свадьбу сыграли уже в новой хате, которую отец построил сам. Внутри были крашеные полы. В Цивинщине во многих домах тогда были земляные полы. Земли было мало – около 4 га вместе с болотом. Были полоски (некоторые до 2-х метров ширины), а в 1934-35-х гг. полоски объединили в участки. Отцу досталось 1,5 гектара пашни, 1,5 “неудобицы” – песчаной земли и 1 гектар луга. Я эту землю хорошо помню, потому что на ней работал. Мне было 17 лет, когда в деревне организовали колхоз…За нашим домом улица переходила в дорогу на Альбертин, которую называли “мельничная дорога”. По ней ездили на мельницу в Альбертин”.
МЫ ПОМНИМ! МЫ ГОРДИМСЯ!
Сегодня мы, благодарные потомки, гордимся героизмом смелых, мужественных, преданных своей Отчизне сынов, которые спасли нашу страну и весь мир от фашизма. Наша святая обязанность — сохранять и передавать из поколения в поколение правду о самой страшной войне XX века, о мужестве и беззаветном служении своей Родине наших дедов и прадедов, о великом подвиге народа. Вечная память всем погибшим — в боях, в фашистских концлагерях, умершим от голода, болезней в годы Великой Отечественной войны, от ран и душевной боли после ее окончания. Низкий вам поклон.